День индюшки
«Мечты, мечты, где ваша сладость?!» А. Пушкин
.
Мы с мужем — ровесники. Хотя родились в 3000 км друг от друга. Русские по национальности: его предки с Орловщины и Поморья; мои — с Тамбовщины и Западного Урала. В начале нашего совместного пути у нас было много общего: советский уклад жизни и обычаи, советская школа, музыка, др.
.
Мать мужа — уроженка Донецка. Моя мама — челябинка.
После окончания горного техникума и защиты диплома по теме «Обогащение бурых углей методом флотации» — моя мама по распределению попала на работу в ЦОФ треста «Вахрушевуголь» на Северном Урале (ЦОФ — это центральная обогатительная фабрика). До маминого приезда на Северный Урал горняки добывали бурые угли со времён Второй мировой войны для местного бокситного комбината. Ещё через двадцать лет запасы золистого североуральского угля значительно истощились, и горняки начали разъезжаться: кто куда в поисках новой работы и лучшей жизни. К тому времени мама вышла замуж за машиниста шагающего экскаватора и у неё в семье родились две дочери; я — старшая.
В 1971 году родители приняли решение о переселении с Северного Урала. Мама — уроженка Южного Урала — страдала от североуральских холодов и постоянно мечтала о некоем гипотетическом «юге». Папа для этого несколько раз ездил «на разведку»:
— в челябинский Миасс, где жили мамины родственники; но вакантной горняцкой работы там не было;
— в Никополь, к маминой однокурснице (на марганцевый рудник), но на Украине негде было жить;
— в предгорный район Ташкентской области, куда пригласили родителей земляки — германцы—трудармейцы с Северного Урала; где на угольном разрезе треста «Средазуголь» сразу нашлась работа и было предоставлено временное жильё.
.
Мой муж — уроженец Ташкентской области.
Его дед Михаил Бондарёнков, бабушка Юлия и мать Любовь сразу после освобождения Донбасса от нацистов были принудительно переселены в Ташкентскую область. Два старших брата моей свекрови детьми подорвались на минном поле в Донецке по время ВМВ, а старшая сестра Анна подростком была угнана в рабство: на принудительные работы в Германию (к концу ВМВ — за участие в Сопротивлении — содержалась в концентрационном лагере на территории Франции). Дед Михаил в Ташкентской области работал коноводом на шахте № 9; его жена после переселения из Донбасса из семьи ушла (привязала матрас к раме велосипеда, и скрылась в неизвестном направлении), после чего моя будущая свекровь с 14 лет начала работать на строительстве жилья в Ахаргаранской долине: сначала разнорабочей, потом штукатуром а, закончив техникум, доросла до начальника строй.цеха угольного разреза «Ангренский». Поддерживала деловые профсоюзные связи с английскими горняками времён М. Тетчер.
.
Туда же в Ташкентскую область после срочной службы в Советской армии под Кёнигсбергом (сразу после ВМВ срочники служили 4 года) завербовался на работу кузнецом будущий отец моего мужа — помор Мосеев. По какой-то причине он не вернулся после службы в армии к своей первой семье, где у него в вятских Котельничах рос старший сын Мосеев Алексей.
.
.
Мы с мужем познакомились на летней подработке, в пионерском лагере отдыха «Юбилейный» июле 1978 года. Директором лагеря была золовка старшей сестры моего будущего мужа. К тому времени мой муж получил пеагогическое образование и работал учителем по физкультуре в узбекской школе № 3 (не то в пос. Аппартак, не то в каком-то другом кишлаке). Я была студенткой.
Над детским лагерем отдыха шефствовал Ангренский керамический комбинат, на котором зам.директора по качеству работала моя мама.
.
.
Через 8 месяцев после знакомства и работы в одном отряде с 30 дошкольниками — мы поженились. Нам шёл 20-й год. Я получила «красный» диплом. Помню, как мечтала и предлагала жениху: «Мы с тобой проживём до золотой свадьбы, и в 70 лет умрём в один день. Правда, здорово?!» Жених мой не возражал, но в ответ лишь что-то неразборчиво «мычал».
.
.
Планам этим полностью сбыться не удалось. Мы с мужем успели прожить в браке 17 лет до неожиданного распада СССР: гибели империи.
Я приняла решение — в интересах троих детей — репатриироваться на историческую родину предков. Мой муж поехал было со мной в Россию, но через 1,5 года, не выдержав, сказал: «Живи в своей России сама«. И вернулся на свою родину, к маме, где жил и работал ещё 13 лет. К нам в Калугу он приезжал дважды в год: на НГ и на мой летний день рождения.
Алименты с мужа я получала по суду (добровольно он был несговорчив); курс валют был тогда крайне невыгодный: за 1 руб. давали 42 сума.
.
.
За 13 лет раздельного проживания случилось многое:
— муж заработал горняцкую пенсию и вышел на пенсию; с пожилой матерью они переехали на жительство в Калугу;
— я — как беженец — получила в Калуге жильё, выучила детей, женила и выдала их замуж, получила ещё два высших образования.
.
В наши 50 лет решила сделать подарок: оформить развод. Муж добровольно на это не соглашался. Пришлось идти в калужский суд. Так по судебному постановлению у меня в паспорте гражданки РФ стоит штамп о разводе с моим мужем — иностранцем, а у мужа — до самой его смерти в его паспорте гражданина Республики Узбекистан стоял штамп, что он женат на иностранке — гражданке России. Муж — до последних своих дней — упорно твердил, что я его — единственная жена, а наши дети — это его единственные дети (спойлер: наш старший сын стал официальным наследником своего отца: сам захотел).
Проживая не по своей воле, не то что в разных городах — в разных странах (!) без общих государственных границ, наши супружеские отношения через 30 лет брака сошли на нет.
.
Не буду описывать послеразводный десятилетний мужской опыт бывшего моего мужа с семью его «невестами», как у советского «ефрейтора Сбруева». Видимо, опыт был не очень удачным: кого-то он оставил, кто-то оставлял его … (как говорил герой советского фильма «Москва слезам не верит»).
.
В последние полтора года своей жизни отец всех моих четверых детей, остро расставшись с очередной пассией, снова проживая с престарелой матерью, заботясь о ней, тем не менее начал пить «по-чёрному» (причина мне не известна: я не спрашивала, он не рассказывал; я старалась поддерживать дружеские отношения: заезжала в гости к нему и его матери; мы общались по телефону: дети и внуки-то у нас — общие); вследствие неумеренного алкоголизма «заработал» цирроз печени, и через 3 месяца скончался.
.
Похоронен на калужском кладбище в Шопино. Ни одна из «невест» проводить «своего бывшего» в последний путь не пришла. Хоронили Толика: мать, племянник да трое наших детей.
.
.
Ежегодно в январе у меня — День индюшки. Потому что каждый январь я с индюшачьей гордостью говорю себе (и про себя): «Я пережила его ещё на один год!»
В январе 2023 года исполнится четыре года с момента смерти моего бывшего мужа.
