Право граждан на город
Понятие «урбанистика» пока остаётся тривиальным синонимом архитектуры.
Однако наметилась новая актуальная тенденция — критическая урбанистика, отличная от привычного знания о городе и жителях.
В современной повестке дня интересен вопрос увеличения популярности урбаниcтики:
— как исследовательской парадигмы,
— как активного отношения к городской среде.
Очевидно, что городская среда всё чаще и чаще становится центральной темой для дискуссий и ключевой ареной, в отношении которой мы представляем будущее («креативный город», «умный город» и т.д.).
Если посмотреть на тенденции последних 10 лет, мы увидим, что знание о том, как функционируют города, популяризируется, становится достоянием широких масс.
Появляется всё больше общественных движений, которые выстраивают свою повестку исходя из того, как должны функционировать города и использоваться городские ресурсы. Мэйнстримные течения начинают присваивать эту повестку, появляется новый тип активизма.
Активизм появляется там, где появляются проблемы у генерального плана города. Когда растет несопоставимость генерального плана и социальных процессов в городе. Если же есть культура участия — появляются и начинают распространяться положительные прогрессивные активистские практики.
Эти практики расширяют экосистемы цифровых платформ, что повышает коллективный потенциал общества в предъявлении претензий и облегчает коллективное выражение недовольства. Продолжающаяся маркетизация городской политики способствует росту экономической самостоятельности граждан по отношению к государству.
После Второй мировой войны европейская национальная политика была демократической, а городская – технократичной. Сегодня мы движемся к обратной ситуации. Многие политологи говорят о технократизме в национальной политике, когда при смене правительства не меняется политическая стратегия, определяемая наднациональными институтами и макро-ситуацией. В этом отношении, городская среда часто начинает предоставлять всё больше контекстов и инструментов для демократической политики. В постиндустриальном обществе растет роль человека, его прав человека, основных свобод, интересов и предпочтений — они постепенно становятся экзистенциальными для развития тех или иных территорий, агломераций. Да и сама сфера становится интересна все большему числу жителей, желающих участвовать в процессе развития и улучшения своих городов.
Постиндустриальный город многомерен и сложен. Его изучение уже давно перестало быть уделом архитекторов, планировщиков, экономистов, коммунальщиков и т.д. Специалисты, развивающие города, больше не могут оставаться «узкими» профессионалами: им нужна междисциплинарность, умение видеть объект объемно, понимать многочисленные и сложно разветвленные связи и последствия. Ведущими дисциплинами стали антропология, социология, креативные индустрии.
Такой тип практики становится не просто популярным, он становится востребованным, потому что очень многие аспекты уже не регулируются генеральным планом города. Необходима бóльшая чувствительность на месте. И для её развития необходимо хорошее понимание каузальности, причинности процессов в городском масштабе.
Однако факт популяризации знаний о городе имеет порой драматичные предпосылки. Например, попытки приватизации городской системы водоснабжения в Греции провоцируют новые типы активизма, новый тип аргументов.
В этой же ситуации также можно говорить, что популярной становится «южная» городская теория, обращение к опыту африканских или азиатских городов.
Многие практики управления в городском пространстве, могут сначала тестироваться в третьем мире. Так существует много дискуссий о новых форматах коммодификации ресурсов, о внедрении «умных» счётчиков для оплаты за воду или электричество до их фактического использования. Многие практики надзора могут сначала тестироваться в странах третьего мира.
В социальной теории и географии наблюдается два основных течения:
1) были аргументы, что национальный масштаб и национальное государство – уже не ключевая арена для регулирования социального процесса, так как появляются новые над- или даже вне-национальные арены; а децентрализация и фрагментация – это не ослабление государства, но усиление в новых сложных условиях;
2) контраргументом было утверждение, что всё равно национальные рамки остаются центральным масштабом власти и накопления, который функционирует иначе.
